"Не хочу. Никуда. Хочу продолжать спать среди хлама и пыли, свернувшись, как кошка в солнечном свете."
Глаз с вытянутым зрачком, такой же синий, как камни в ее кольцах, сонно мигнул и снова закрылся, когда женщина с неохотой выудила из-под рукава забытое там зеркало, на котором она дремала вот уже целых три часа.
"В бездну будущее. Какой от него прок, если ты - всего лишь глупая рыбешка в графине с водой. И единственная опасность, которая может тебе грозить - это хозяйский кот в дурном настроении."
Луч света, чудом пробившийся сквозь запыленный иллюминатор в навигационной, ласково коснулся ее лица, растянув длинную тень от ресниц вдоль скулы. Колыбель морских волн, призрачно спокойная перед штормом, укачала ее, словно ребенка, и Тамора не спешила избавляться от ее плена. В конце концов, теперь на корабле есть кому похозяйничать - ее первый помощник наконец-то вернулся на свое законное место.
Что ей теперь остается?
Она может быть темно-синей тенью за его плечом, густой, пугающей и озлобленной, и наводить ужас ощущением своего присутствия. Или - она встанет по его левую руку, безмолвная и внимательная, как страж рядом с монаршим сыном. В конце концов, когда-то ей поднадоело быть учителем. И любовником. И даже соперником. Остались ли в этой партии другие, не сыгранные роли?
Карта под руками Тамлин зашуршала и съехала в сторону, чернильница, высохшая еще в прошлом году, одиноко лежала, опрокинутая, рядом с гостью печатей. Сюда, в святая святых своего корабля, она допускала лишь избранных, и за неимением таковых женщина вот уже уже несколько лет пребывала здесь одна.
"Любопытно, остались ли у него мои кости?" - эта милая, но ненавистная ей вещь грела душу одним воспоминанием, и капитан, медленно приходя в себя от дремы, поднялась из-за стола, намереваясь тотчас же разыскать предмет своего интереса.

Странная штука ответственность. Глядя на других, мы не видим её груза и нам кажется, будто бы мы и сами способны нести её. Конечно, стоит только нам самим ощутить её тяжесть, мы зачастую меняем свое решение.  Так детишки торопятся вырасти поскорее, да сбежать подальше от родителей, но едва это случиться, начинают тосковать по тем временам, когда им не нужно было заботиться о себе самим. Мэв же наивным себя никогда не считал и не торопился бежать в самостоятельное плавание. В отличии от большинства своих сверстников, большую часть сознательной жизни он уже был один и должен был обеспечивать не только себя, но и своего нерадивого господина-брата. Хотя, даже это слишком сильно сказано. Мэв всего лишь ухаживал за благородным рыцарем, не более того. Примерно этим же он занимался и при Тамлин, которая поторопилась переложить на него груз своей ответственности. Очень здорово заниматься чем-то за чей-то спиной. Он не был виновен, не должен был отвечать за свои действия, не испытывал угрызений совести по поводу невыполненных обещаний. Самостоятельная жизнь встретила его многими трудностями и разочарованием, к которым он не был готов. К обязанностям своим Мэв отнесся серьезно, никогда не боялся ответственности и всегда был готов отвечать за принятые решения. Он не знал, как его воспринимает его команда, сравнивают ли его с главой и что именно думают по этому поводу, ведь в мыслях своих подчиненных юноша не властвовал. Оставив свой корабль в порту, Мэв испытал облегчение, но беспокойство между тем не оставляло его. Как то оно будет после? Отзовутся ли люди на его призыв, когда придет время? Не случится ли чего с мановаром за это время? Самое тяжелые переживания его касались исключительно своей собственной ответственности, но у главы, кажется, были свои собственные соображения на этот счет. Она намеревалась как можно скорее вернуть все в первоначальное состояние, когда её саму всё устраивало. Вероятно, она и сама бы предпочла улизнуть, оставив его вместо себя. Убежать на вольные хлеба, подальше от гильдии. В это же время Мэв уже давно истосковался по стабильным занятиям официального объединения. Им бы поменяться местами, только всего, да вот для этого хитрого хода придется в начале поменять мир.
Мэв посмотрел на неловкие движения капитана с таким же затаенным интересом, с каким котята следят за кошкой.
- Слушай, у тебя разве нет дел поважнее? Тебе на хвост наступает буря. Готов поклясться, твой штурман волосы на заднице рвет, лишь бы обогнать фронт, а тебе, как я погляжу, плевать? Ты им хоть какие-то указания дала, они же не могут и шага без тебя ступить. - С легкой иронией заметил он, без задней мысли отделяя себя от дел, связанных с кораблем, управлением и командой.   
Шум на палубе заставил Мэва замолчать. Он нахмурился и быстрым шагом подошел к столу, за которым совсем недавно изволили опочивать капитан. Юноша провел пальцами по темному зеркалу, заглядывая в него.
- Мы в дерьме. - Авторитетно заявил он, спустя несколько минут. - Ступай, там тебя будут развлекать. В шести случаях из десяти тебя ждет западня, которая тебе понравится. А в четырех случаях ты согласишься со мной, велишь дать бортовой залп прямо сейчас, и мы забудем об этом недоразумении.
Прищурившись, Мэв глянул на главу, широким жестом указывая на дверь, за которой уже слышалось сопение нерешительных матросов, боящихся потревожить капитана.

Но на самом деле еще  что-то было не так. Возможно шхуна с поврежденными мачтами  не самое неприятное препятствие, повстречавшееся на пути? Матрос с мачты быстро спустился вниз, заметив кое-что ещё, и метнулся прямо к капитану, резким движением распахнув дверь. Выглядел он взволнованно, и его взгляд явно не предостерегал ничего хорошего.
- Капитан! - сглотнув и набрав воздух, матрос продолжил: - Там ещё корабли. Торговый бриг и Пиратский фрегат! Севернее шхуны. Ведут неравный бой!
Матрос уже готов был ринуться обратно, но, подавив панику, заставил себя выстоять на месте, ожидая приказ от своего адмирала.

Тамора прищурилась и вытянула руку в сторону открытой двери, посмотрев сквозь кахолонговый шар. Невнятные тени бродили в молочно-кофейной гуще. Когда видишь столько вариантов занятного будущего, цвета настоящего становятся слишком уж блеклыми. Она неловко поежилась и двинула свободной рукой, не замечая того, что на пол упали сухая чернильница и ворох свитков. Тонкие сероватые губы застыли в подобии улыбки, пугающей, злой. Почти черные глаза глянули поверх шара, сфокусировались на ожидающем в дверях матросе. Для нее он уже был мертв.
- Ну, так сделай это. – Лениво процедила она сквозь зубы, соскальзывая со стола. Движения вызвали целую лавину предметов, опустившуюся на пол более грациозно и изящно, чем это только что сделала глава гильдии.
Тамора сжала свой шар обеими руками, костяшки пальцев побелели, на лице отразилось болезненное возбуждение. Не обращая более внимания на окружающих, она покинула свою каюту. Каждый её шаг вызывал изменения в команде. Она раскидывала свою паутину, запуская ледяные пальцы в сознание офицеров, заставляя их распространять контроль по цепочке до самых низших званий. Движения команды стали слаженными. Ни единого слова, ни единой команды не прозвучало вплоть до того самого момента, как Тамора не заняла свое место на мостике.
- Вперед, - прошептала она одними губами, и на её бледном лице появился румянец возбуждения.
«Черная вдова» в зловещем молчании развернулась и направилась прямиком к бою, игнорируя все запросы о помощи с потерпевшего судна.

[indent] Мэв проследил за действиями главы и неприязненно поморщился. Она наверняка начала контролировать свою команду. Точнее говоря, никогда не переставала, просто пришло время отдавать приказы. В такие моменты помощник ощущал себя лишним и не без причины. Тамлин объединяла всех этих людей в единое целое, заставляла двигаться как единый механизм, работать вместе. Должно быть, это ни на что похожее чувство. Но его это злило. Было напоминанием о том, в чем ему отказано. Мэв бросил на матроса недовольный взгляд и увидел в его глазах присутствие чужой воли. Он пересек каюту капитана в несколько быстрых шагов, прикоснулся к груди матроса ладонью и с силой толкнул его. Человек взмахнул руками, но выражение его лица так и осталось спокойным, готовым внимать чужой воле в своей голове. Он неловко перевалился через бортик и упал в воду. Лишь в самый последний момент глаза его выразили испуг и панику.
«Интересно, чувствуют ли другие, когда один умирает или когда его пытают?» - задумался Мэв, припоминая свое путешествие в Утесы.
[indent] Это было прекрасное место, от которого на затылке вставали дыбом волосы у каждого, имеющего чувства. Но не у него. Почему-то там ему было спокойно. Он находил Утесы в воспоминаниях многих аскейров, но, как правило, это ломало их. Но Мэв находил камеры местом спокойным. Столпом закона, порядка и власти. Там живут чудовища и монстры, которые пытают других тварей. Как правило, самые ужасные методы применяются к пиратам. Нужно взять всю команду, целиком, но подвергнуть истязаниям лишь капитана. Не просто так, а заставить его самого захотеть этого. Пообещать, что команда не пострадает от пыток. И это почти правда. Потому что разум ловчего бьется в агонии и калечит своих доверенных людей посильнее какой-то там физической боли. Мэв наблюдал подобное не раз. Самой Тамлин, хоть она этого и не помнит, удалось избежать этой участи только лишь потому, что команды и доверенных людей с нею уже не было. Её ждали более тонкие инструменты. Их он тоже счел прекрасными, но дважды бы смотреть на это не стал.
[indent] Мэв вздохнул и опустился за стол капитана. На палубе ему делать нечего. Только больше разозлиться. Если будет что интересное в этом дне, посмотрит на него позже. Он потянулся к вороху бумаг, лежащих на полу, и удивленно вздернул бровь. Карты. Какая прелесть. Кажется, вот этой у него еще не было.