[indent] Шейн плеснул водой себе на лицо и задержал ладони, грея ледяные пальцы о горячие щёки и студя их одновременно, после чего взял пока ещё относительно чистое, но насквозь сырое от частого мытья и использования полотенце.
[indent] Он вписался считанные дни назад, а обстановка в госпитале его уже угнетала. Здесь было сложно дышать: то слишком душно, то характерный запах разложения и смерти от находящихся в слишком большом скоплении больных, то пронзительно прохладно под утро и всё равно ни продышаться, ни уснуть, всё замирает в тебе и серебристом тумане.
[indent] Скешир не любил смертельных, как на самом деле не любят очень и очень многие доктора, которые берегут своё сердце и разум от истлевания в чёрствый чёрный уголь. Ему не были страшны ни кровь и другие телесные жидкости, ни неаппетитные формы, ни даже переломанные и торчащие под углами наружу кости неловко упавших с забора или на вилы шебутных детей, заливающихся смехом. Это были обычные, хоть и неприглядные вещи, неизбежные спутники жизни.
[indent] Но у них здесь, в госпитале, царила смерть, и с каждым днём личные наблюдения Соэрли не делались радостнее. Долгие часы, отнятые у сна неуёмным внутренним его беспокойством, Шейн проводил за письмами, которые больше не слал, не желая заразить невинных соседей родителей в Порти — всё же во всех городах, некогда обжитых и отстроенных асурами из разных времён, жили в огромном количестве люди, и не стоило приносить болезнь и на свой задний двор. И шил защитную маску и плащ, чтобы легче сохранять одежду и тело под ними чистыми для дальнейшего общения с миром, если он не выдержит и сорвётся в дорогу и будет сортировать заболевших от чистых, а не иметь дело с одними сгорающими. Его выматывало вдыхать одно лишь дыхание смерти рот в рот. И отсутствие вестей от родителей с начала месяца, несмотря на то, что одну весточку он всё же отправил перед тем, как обосновался здесь, из Таррака, напрягало. В прошлый раз мать писала, что отцу хуже. Это было нормально, без магической искры отец рано или поздно должен был умереть. На лице матери тоже прибавилось морщин, хотя она не переставала улыбаться, но, кажется, мастерица ментальной магии планировала жить ещё долго, гоняя своих младшеньких метлой.
[indent] Теперь же его снедали сомнения. Взяв флягу с бодрящим из своей сумки — а, в отсутствии большого количества палаток скеширы на дежурстве спали так же компактно, как и их пациенты, Джейнус проверил свёрнутую вдвое стопку писем в соседнем кармане и вышел из палатки, направляясь в соседнюю.  Глава скоро должна была прибыть, а ему всё ещё хотелось разговорить последнего поступившего. Не будь он немного не в себе и очевидно болен сам, они бы ночевали рядом.
[indent] Болен.
[indent] Болен.
[indent] Соэрли мутило от одной мысли, но он уже привык, что сладостная гнильца мерещится ему во сне, даже если он трижды умылся и залился внутрь спиртом. Боялся ли он заболеть сам? У него было неприятное чувство, что он мог, потому что пустой асур — самое беззащитное для любой дряни существо на свете, как человек со снятой кожей, если только зараза действительно не бралась за асуров из-за кровной принадлежности, а не их магии. Но не то чтобы у него был шанс от этой эпидемии сбежать, верно? Правда, признаться, идея с порталами от оуред, о которых просили другие, целители с лавками и лабораториями, оборудованными в городах, ему не нравилась, потому что болезнь и так имела свойство расползаться, не важно, в какую глубокую яму они пытались эту миазму собрать и отгородить. Они должны были как можно меньше её разносить.
[indent] День был не то чтобы солнечным, и, хотя время ещё не минуло обеденное, казался тёмным и сонным. Путник появился в лагере незадолго до рассвета и заставил написать письмо как раз не спящего Шейна, отказываясь что-либо говорить, кроме того, что весть у него адресована главе лично.
[indent] Фигура Кины ему была хорошо знакома с юности, не важно, носила она формальное платье или же являлась так. В целом, у скешир был наименее гадкий менталитет из всех прочих, пусть и отмороженные в ледяных скорлупках встречались налево и направо, спасая свои умы от страдания пациентов. Кина была попросту доброй, и поэтому она занималась своими людьми и их судьбой со своим вниманием, а не просто латала тела и умы, шлёпая по секундомеру ладонью об стол с криком: "следующий!".
[indent] — Здравствуйте, глава, — с подлёта, не слишком расшаркиваясь из-за усталости, дал знать о себе Шейн. Одет он был просто и без гильдейских цветов, потому что, несмотря на то, что советовался с соплеменниками ещё в Тарраке, в итоге остановился в госпитале спонтанно, подцепив под локти пару чумных беженцев. И ему и не хотелось других роб: хватало уже одного устойчивого желания сжечь всю свою одежду до конца этой недели.
[indent] — Спасибо, что вы быстро, извините, что письмо было скомканным. Тот человек, о котором я писал, он не даёт даже записать своё состояние, хотя знает наш порядок. Нам сюда, — он сделал жест рукой в сторону палаток с сигилом гильдии, и завернул в меньшую. У них всё ещё было место для большего числа волонтёров, но относительная близость Таррака отчего-то сказывалась отрицательно на количестве желающих работать именно здесь.